Артур Ивлин Сент-Джон Во родился 28 октября 1903 года в Западном Хэмпстеде (Великобритания), в семье известного редактора и эссеиста Артура Во.
Небольшие рассказы начал писать в детстве. Среди них сохранился один – «Проклятие конских скачек».
Учился в Лэнсинг-колледже, затем как блестящий ученик, получил стипендию в Харфорд-колледже Оксфорда. Здесь, отложив научные занятия, он начал пить и занялся писательством. Учёба в Оксфорде затянулась вплоть до 1924 года.
Получив диплом, был преподавателем в различных частных школах, работал журналистом.
Первая обнародованная книга Ивлина Во – «Храм на соломенной крыше». Получив критические отзывы на рукопись, автор сжёг её и хотел покончить с собой, утопившись в море. Но, по свидетельству самого писателя, боль от ужалившей медузы привела его в чувство.
Вышел рассказ Ивлина Во «Баланс», после этого молодому автору заказали биографическую книгу о поэте Данте Габриэле Россетти (1828–1882). Книга была написана.
В 1927 году Ивлин Во женился, но этот брак оказался непрочным. В 1937 году он женился вновь, на кузине бывшей жены, её звали Лаура Герберт. В этом браке у писателя родилось семеро детей.
В 1928 году он издал свой первый роман «Упадок и разрушение». Главный герой романа – учитель, который получает работу в привилегированной закрытой школе после того, как был изгнан из Оксфорда, где стал участником скандальной вечеринки. Английская «золотая молодёжь» бурных 20-х (с жизнью которой писатель был хорошо знаком) слишком сосредоточена на производимом внешнем впечатлении и удовольствиях, для искренних чувств места не остаётся.
Критики приняли новый роман с восторгом.
Ещё больший успех ждал И. Во в 1930 году, после выхода романа «Мерзкая плоть». Жизнь её избалованных героев проходит в неустанной погоне за удовольствиями, они щекочут нервы всё новыми авантюрами.
Оба романа относят к сатирическому жанру. Портреты героев Ивлина Во карикатурны, даже гротескны, на грани абсурда. Присутствует чёрный юмор.
Также произведения Ивлина Во относят к литературе «потерянного поколения» (несмотря на то, что ни автор, ни его персонажи не участвовали в Первой мировой войне). Британский мир потерял точку опоры, на которой держался десятилетиями, система викторианских нравственных ценностей окончательно разрушена. Корыстолюбивые персонажи вновь и вновь совершают аморальные поступки.
В период работы над романом «Мерзкая плоть» Ивлин Во перешёл в католичество.
В качестве журналиста Ивлин Во много путешествовал. По впечатлениям созданы книги путевых заметок. Среди них – «Наклейки на чемодане» (1930), «Далёкие люди» (1931), «В Абиссинии» (1936), «Турист в Африке» (1960).
В 1934 году вышел сатирический роман-притча «Пригоршня праха». В новой реальности высокие идеалы вынужденно гибнут. Писатель ностальгирует по старой доброй помещичьей Англии, где, по мнению писателя, всё пребывало в мире, согласии и гармонии. Таким был любимый дом героя, Тони Ласта («last» с английского – последний). Тони понимает, что в современном мире прежняя жизнь невозможна. Герой оказывается в невероятной ситуации: его берёт в плен в джунглях Амазонки сумасшедший отшельник.
Вновь наряду с лирической в романе активно развивается сатирическая интонация. Главная мишень сатиры – та же: нечистые на руку представители буржуазии и аристократии.
Финал безрадостен: мир с перевёрнутыми, искажёнными ценностями по-прежнему процветает. Эпиграфом к роману Ивлина Во взяты строки из романа Т.С. Элиота «Бесплодная земля»: «Я покажу тебе ужас в пригоршне праха».
Вторая мировая война застала писателя за работой над очередной рукописью. Перед уходом на фронт он издал свою незавершённую книгу под названием «Приостановленная работа и другие истории».
В 1939 году Ивлин Во попал в морскую пехоту, где прослужил вплоть до осени 1945 года. В том же 1945 году вышел его «серьёзный» роман «Возвращение в Брайдсхед». Сам автор назвал книгу «некрологом обреченному высшему клану Англии».
Книга представляет собой воспоминания героя, художника Чарльза Райдера, который после войны вновь оказался в Брайдсхеде, поместье маркизов Марчмейнов. Он был здесь счастлив в юности. Аристократы Марчмейны – католики по вероисповеданию. Это важно для автора, высоко ценящего религию с её высокодуховным содержанием и добродетелями. Атеист Райдер дружен с сыном Марчмейнов и влюблён в дочь Джулию. Уже после войны он принимает католицизм.
Религиозный фанатизм маркизы Марчмейн дан в романе сатирическими красками. По традиции наиболее беспощаден автор к персонажам, жаждущим богатства любой ценой, жестоким и бездушным людям. Таковыми в романе предстают бывшая жена Райдера Селия и бывший муж Джулии Рекс Моттрем.
Английские экранизации романа «Возвращение в Брайсхед»: сериал 1981 года (реж. – Ч. Старридж, М. Линдсей-Хогг) и фильм 2008 (реж. – Дж. Джаррольд).
Сатирический роман Ивлина Во «Незабвенная» вышел в 1947 году. У Денниса Барлоу умер лучший друг. В похоронной фирме «Шелестящий дол» царит нереальная атмосфера: покойников называют Незабвенными, а к смерти предлагают относиться как к рождественскому подарку.
Затем была написана «католическая» трилогия «Меч почета» («Вооруженные люди» (1952), «Офицеры и джентльмены» (1955), «Безоговорочная капитуляция» (1961). Её считают итоговой в творчестве писателя. Её герой Гай Краучбэк постепенно приходит к убеждению, что долг каждого человека – не оставаться бездействующим, но активно творить добро.
С начала 60-х здоровье Ивлина Во становилось всё хуже. Он потерял слух. Страдал зависимостью от алкоголя и наркотиков. Скончался 10 апреля 1966 года.
В некрологе журнала Time говорится, что Ивлин Во «развил злобно весёлое и в то же время очевидно религиозное нападение на столетие, которое, по его мнению, разорвало питающий корень традиции и иссушило все ценности времени, в котором жил автор».
Автор ряда рассказов, а также книг документальной прозы, в том числе биографической беллетристики. Занимался литературной критикой. Составлял справочники для путешественников. В 1976 году изданы дневники писателя. Переведены на русский язык в 2013.
Ивлин Во – один из самых своеобразных английских писателей после окончания Первой мировой войны, один из тончайших стилистов, признанный юморист английской прозы XX века.
Писатель считал, что «кто угодно может написать роман, если дать ему шесть недель времени, бумагу, ручку и сделать так, чтобы рядом не было телефона и жены».
Ивлин Во, «Дом англичанина», рассказ, фрагмент, начало
1
Мистер Беверли Меткаф постучал по барометру, висящему в коридоре, и с удовлетворением отметил, что за ночь он упал на несколько делений. Вообще-то мистер Меткаф любил солнце, но был уверен, что истинному сельскому жителю полагается неизменно желать дождя. Что такое истинный сельский житель и каковы его отличительные черты – это мистер Меткаф изучил досконально. Будь у него склонность водить пером по бумаге и родись он лет на двадцать-тридцать раньше, он бы составил из этих своих наблюдений небольшую книжечку Истинный сельский житель по воскресеньям ходит в темном костюме, а не в спортивном, не то что попрыгунчик-горожанин; он человек прижимистый, любит покупать по дешевке и из кожи вон лезет, лишь бы выгадать лишний грош; вроде бы недоверчивый и осторожный, он легко соблазняется всякими техническими новинками; он добродушен, но не гостеприимен; стоя у своего забора, готов часами сплетничать с прохожим, но неохотно пускает в дом даже самого близкого друга… Эти и сотни других черточек мистер Меткаф подметил и решил им подражать.
«Вот-вот, дождя-то нам и надо», – сказал он про себя, потом растворил дверь и вышел в благоухающий утренний сад. Безоблачное небо ничего подобного не обещало.
Мимо прошел садовник, толкая перед собой водовозную тележку.
– Доброе утро, Боггит. Барометр, слава богу, упал.
– Угу.
– Значит, дождь будет.
– Не.
– Барометр очень низко стоит.
– Ага.
– Жаль тратить время на поливку.
– Не то все сгорит.
– Раз дождь, не сгорит.
– А его не будет, дождя-то. В наших местах только и льет, когда во-он дотуда видно.
– Докуда это – дотуда?
– А вон. Как дождь собирается, всегда Пиберскую колокольню видать.
Мистер Меткаф отнесся к этому утверждению весьма серьезно.
– Старики, спи кой в чем больше ученых смыслят, – часто повторял он и напускал на себя этакий покровительственный вид.
Садовник Боггит вовсе не был стар и смыслил очень мало: семена, которые он сеял, всходили редко; всякий раз, как ему позволяли взять в руки прививочный нож, казалось, будто не саду пронесся ураган; честолюбивые замыслы по части садоводства были у него очень скромные – он мечтал вырастить такую огромную тыкву, каких никто и не видывал; но мистер Меткаф относился к нему с простодушным почтением, точно крестьянин к священнику. Ибо мистер Меткаф лишь совсем недавно уверовал в деревню и, как полагается новообращенному, свято чтил земледелие, деревенский общественный уклад, язык, деревенские забавы и развлечения, самый облик деревни – как сверкает она сейчас в лучах нежаркого майского солнца, и плодовые деревья стоят в цвету, и каштан в пышном зеленом уборе, и на ясене распускаются почки; чтил здешние звуки и запахи – крики мистера Уэстмейкота, выгоняющего на заре своих коров, запах влажной земли, и Боггита, который неуклюже плещет водой на желтофиоль; мистер Меткаф чтил самую суть деревенской жизни (вернее, то, что полагал ее сутью), пронизывающую все вокруг; чтил свое сердце, которое трепетало заодно с этой живой, трепетной сутью, ибо разве сам он не частица всего этого – он, истинный сельский житель, землевладелец?
Сказать по правде, земли-то у него было кот наплакал, но вот сейчас он стоял перед домом, глядел на безмятежную долину, расстилающуюся перед ним, и поздравлял себя, что не поддался на уговоры агентов по продаже недвижимости и не взвалил на свои плечи миллион всевозможных забот, которых потребовали бы владения более обширные. У него около семи акров земли, пожалуй, как раз столько, сколько надо; сюда входит парк при доме и выгон; можно было купить еще и шестьдесят акров пахотной земли, и день-другой возможность эта кружила ему голову. Он, разумеется, вполне мог бы себе это позволить, но, на его взгляд, противоестественно и прямо-таки грешно помещать капитал так, чтобы получать всего два процента прибыли. Ему требовалось мирное жилище для спокойной жизни, а не имение, как у лорда Брейкхерста, чьи угодья примыкают к его собственным; лишь низкая, идущая по канаве изгородь в сотню ярдов длиной отделяет его выгон от одного из выпасов лорда, а ведь у лорда Брейкхерста, на которого каждый день обрушиваются заботы о его огромных владениях, нет ни мира, ни покоя, одно беспокойство. Нет, толково выбранные семь акров – это именно то, что нужно, и уж конечно, мистер Меткаф выбрал с толком. Агент говорил чистую правду: Мачмэлкок на редкость хорошо сохранился, чуть ли не лучше всех остальных уголков Котсуолдской округи. Именно о таком уголке Меткаф мечтал долгие годы, пока торговал хлопком в Александрии.
Теперешний его дом многим поколениям известен был под странным названием «Хандра», а предшественник мистера Меткафа переименовал его в «Поместье Мачмэлкок», Новое название очень ему шло. То был «горделивый дом в георгианском стиле, сложенный из светлого местного камня; четыре общих комнаты, шесть спален и гардеробных – все отмеченные печатью своего времени». К огорчению мистера Меткафа, жители деревни нипочем не желали называть его обиталище «поместьем». Боггит всегда говорил, что работает в «Хандре», но ведь новое название придумали еще до мистера Меткафа, и на почтовой бумаге оно выглядело очень неплохо. Слово «поместье» как бы возвышало его владельца над прочими местными жителями, хотя на самом деле превосходство это отнюдь не было бесспорным.
Лорд Брейкхерст, разумеется, занимал в этих краях совсем особое положение, он ведь был глава судебной и исполнительной власти графства, ему принадлежали земли в пятидесяти приходах. И леди Брейкхерст не нанесла визита миссис Меткаф: особе ее круга уже не обязательно заезжать и оставлять визитную карточку, но имелись по соседству два семейства из того круга, в котором обычай наносить визиты еще не потерял своего значения, и одно семейство середка на половинку, не считая приходского священника – этот разговаривал как настоящий простолюдин и в проповедях своих обличал богачей. Два нетитулованных, но благородных землевладельца, что соперничали с мистером Меткафом, были леди Пибери и полковник Ходж, оба, на взгляд здешних жителей, люди пришлые, но все-таки поселились они в этих местах лет на двадцать раньше мистера Меткафа.
Леди Пибери жила в «Имении Мачмэлкок» – крыша ее дома не сегодня-завтра скроется за густой летней листвой, но сейчас она еще видна по ту сторону долины, среди распускающихся лип. От владений мистера Меткафа ее земли отделяет выпас в четыре акра; там пасется упитанное стадо Уэстмейкота, украшает ландшафт и служит противовесом ее цветникам, в великолепии которых чувствуется что-то от роскоши богатых городских предместий. Она вдова и. как и мистер Меткаф, приехала в Мачмэлкок из дальних краев. Женщина состоятельная, добрая, скуповатая, она прилежно читала всяческую беллетристику, держала множество скотч-терьеров и пять степенных старых служанок, еле волочивших ноги.
Полковник Ходж жил в «Усадьбе», в большом доме с красивой остроконечной крышей, расположенном в самой деревне, и парк его одной стороной тоже примыкал к лугу Уэстмейкота. Полковник был человек не денежный, но он живо участвовал в делах Британского легиона и организации бойскаутов; он принял приглашение мистера Меткафа к обеду, но в семейном кругу называл его не иначе, как «хлопковый саиб».
Еще одни соседи, Хорнбимы со Старой Мельницы, занимали в местном обществе положение ясное и недвусмысленное. Эта бездетная немолодая чета посвятила себя художественным ремеслам. Мистер Хорнбим-старший был обыкновенный гончар в Стаффордшире и сам торговал своими изделиями; помогал он своим родичам неохотно и довольно скудно, но эти деньги, которые они не зарабатывали своим трудом, а получали от него каждые три месяца в виде чеков, обеспечили им вполне определенное место в верхнем слое здешнего общества. Миссис Хорнбим усердно посещала церковь, а ее супруг был мастер выращивать ароматические травы и овощи. Короче говоря, устрой они на месте своего огорода теннисный корт да обзаведись мистер Хорнбим фраком, соседи, безусловно, приняли бы их как равных. Во время первых послевоенных выборов миссис Хорнбим побывала у всех арендаторов, до кого можно было добраться на велосипеде, но Дамского кружка она сторонилась и, по мнению леди Пибери, не сумела себя поставить. Мистер Меткаф считал мистера Хорнбима богемой, а мистер Хорнбим мистера Меткафа – филистером. Полковник Ходж довольно давно поссорился с Хорнбимами из-за своего эрдельтерьера и, из года в год встречаясь с ними по нескольку раз на дню, не желал их замечать.
Обитателям крытых черепицей скромных домиков деревни от всех этих чужаков была немалая польза. Иностранцы, изумленные ценами в лондонских ресторанах и великолепием более доступных им герцогских дворцов, часто поражались богатству Англии. Однако о том, как она богата на самом деле, им никто никогда не рассказывал. А как раз в таких-то деревушках, как Мачмэлкок, и впитываются вновь в родную почву огромные богатства, что стекаются в Англию со всей империи. У здешних жителей был свой памятник павшим воинам и свой клуб. Когда в стропилах здешней церкви завелся жук точильщик, они не постеснялись расходами, чтобы его уничтожить; у здешних бойскаутов была походная палатка и серебряные горны; сестра милосердия разъезжала по округе в собственной машине; на Рождество для детей устраивались бесконечные елки и праздники и всем арендаторам корзинами присылали всякие яства; если кто-нибудь из местных жителей заболевал, его с избытком снабжали портвейном, и бульоном, и виноградом, и билетами на поездку к морю; по вечерам мужчины возвращались с работы, натруженные покупками, и круглый год у них в теплицах не переводились овощи. Приходскому священнику никак не удавалось пробудить в них интерес к Клубу левой книги.
– Господь нам эту землю дал, чтоб всю ее любить, но каждому лишь малый край дано в душе вместить, – сказал мистер Меткаф, смутно вспоминая строки из календаря, который висел у него в кабинете в Александрии.
От нечего делать он сунул нос в гараж – там его шофер задумчиво склонился над аккумулятором. Потом заглянул еще в одну надворную постройку – и убедился, что за ночь с газонокосилкой ничего не случилось. Приостановился в огороде – отщипнул цветки у недавно посаженной черной смородины: в это лето ей еще не следовало плодоносить. И вот обход закончен – и Меткаф не спеша отправился домой завтракать. Жена уже сидела за столом.
– Я все обошел, – сказал он.
– Хорошо, дорогой.
– Все идет прекрасно.
– Хорошо, дорогой.
– Только вот Пиберскую колокольню не видно.
– Боже милостивый, да на что тебе колокольня, Беверли?
– Если ее видно, значит будет дождь.
– Ну что за чепуха. Опять ты наслушался этого Боггита.
Она встала и оставила его читать газеты. Ей надо было потолковать с кухаркой. Уж очень много времени в Англии отнимают слуги; и она с тоской вспомнила одетых в белое проворных слуг-берберов, которые шлепали по выложенным плиткой прохладным полам их дома в Александрии.
Мистер Меткаф позавтракал и с трубкой и газетами удалился к себе в кабинет. «Газетт» вышла сегодня утром. Истинный сельский житель первым делом всегда читает свой «местный листок», и поэтому, прежде чем открыть «Таймс», мистер Меткаф терпеливо продирался через колонки, посвященные делам Дамского кружка, и через отчеты о заседании Совета по устройству и ремонту канализации.
Так безоблачно начался этот день гнева!
Автор статьи: Великанова Юлия.
