.png)
Лев Николаевич Толстой родился 9 сентября (28 августа) 1828 года в родовом имении Ясная Поляна в Тульской области, принадлежал к старинному дворянскому роду.
Рано осиротел, его, а также трёх его братьев и сестру воспитывали тётки. Юность Толстого прошла в Казани, где жила одна из них, П.И. Юшкова. В 1844 году поступил на философский факультет Казанского университета, по разряду арабо-турецкой словесности. Через год перешел на юридический факультет, учился неохотно, предпочитал радости разгульной светской жизни.
Не видел практического смысла в изучении академических наук, особенно истории. Считал, что смысл имеют только те знания, которые можно применить в жизни. Был исключён из университета (по собственному желанию) в 1847 году.
В годы учёбы находился под влиянием идей Жан-Жака Руссо.
Уехал в Ясную Поляну. Мечтал улучшить жизнь своих крепостных. Однако крестьяне не смогли понять идей своего барина. О неудачной попытке вести хозяйство и взаимодействовать с простым народом Толстой написал в рассказе «Утро помещика» (1856), а также в незавершенном «Романе русского помещика» (1852–1856).
Перебирается в Петербург, временами наезжает в Москву. Ищет свой путь, желая достичь успеха в жизни.
В 1849 году возвращается в Ясную Поляну, служит в Тульском губернском правлении, увлекается музыкой. Вновь ведёт разгульный образ жизни, однако если судить по дневнику, который Толстой вёл с 1847 года на протяжении всей жизни (правда, со значительным перерывом с 1860 по 1880 годы), то становится ясно: известный суровый суд над самим собой, противоречивость, непоследовательность в поступках и при этом – постоянные искания, сомнения, большая работа мысли имели место с юности. Пристальное самонаблюдение и беспощадное самоосуждение присущи строкам дневника писателя.
Первым литературным произведением Толстого считают неоконченный рассказ «История вчерашнего дня» (1851), который был создан по заданию – «написать нынешний день со всеми впечатлениями и мыслями, которые он породит».
В том же 1851 году Толстой отправился на Кавказ с братом Николаем Николаевичем, участвовал в боевых действиях против горцев в качестве волонтёра, в 1852 году держал экзамен на звание юнкера и был зачислен на военную службу.
В сентябре 1852 года в журнале «Современник» состоялась первая публикация, автобиографическая повесть «Детство». Критики обратили внимание на молодого писателя. Известно, что Толстой четырежды редактировал текст повести.
Вскоре Н.А. Некрасов опубликовал в «Современнике» кавказский очерк Толстого «Набег».
Военная карьера Толстого складывалась неудачно. С началом русско-турецкой войны в 1853 году Толстой оказался в действующей армии в чине прапорщика. Оказался в Дунайской армии.
В 1854 году в «Современнике» появилась вторая большая повесть Толстого «Отрочество», в 1857 – «Юность».
4 марта 1855 года Толстой записал в дневнике: «Вчера разговор о божественном и вере навел меня на великую, громадную мысль, осуществлению которой я чувствую себя способным посвятить жизнь. Мысль эта – основание новой религии, соответствующей развитию человечества, религии Христа, но очищенной от веры и таинственности, религии практической, не обещающей будущее блаженство, но дающей блаженство на земле». Практическими должны быть не только знания, но и религия.
В конце 1854 года Толстой принял участие в обороне Севастополя, летом 1855 года служил в самом опасном четвертом бастионе.
Продолжал литературную работу. Работал над севастопольскими рассказами (очерками). Некоторые из них при публикации подверглись цензурным сокращениям.
Особенно важны главные мысли, выраженные в «Севастопольских рассказах»: война противоестественна и безумна. Но коли уж приходится вести войну, то истинный герой не думает о своём подвиге, не осознаёт его, жажда славы вовсе его не одолевает.
Севастополь был сдан, и Толстой вернулся в Петербург, где лично познакомился со многими писателями и журналистами.
В 1856 году вышел сборник Толстого «Военные рассказы». В том же году он уволился с военной службы. Отправился в путешествие по Европе. По впечатлениям от поездки написан ряд рассказов, которые в печати прошли незамеченными.
Вновь возвращается в Ясную Поляну. Организует школы для крестьянских детей, сам преподаёт в них, используя обширный опыт, приобретённый в заграничных поездках. Называл себя приходским учителем, открыл в своём районе 12 школ.
В сентябре 1862 года женился на Софье Андреевне Берс (1844–1919), дочери придворного врача и правнучке первого министра просвещения России Петра Завадовского. Погрузился в семейную жизнь и заботы об имении. У супругов родилось 13 детей, пятеро из них умерли малолетними.
Продолжает писать.
В первых двух номерах журнала «Русский вестник» (1863) были напечатаны две новые повести Толстого – «Казаки» (писалась с перерывами более 10 лет) и «Поликушка».
В 1860-е годы создается самое масштабное произведение Толстого, роман «Война и мир». Первые две части романа были напечатаны под названием «1805 год» в «Русском вестнике» (1865–1866).
Продолжая работу, Толстой планировал назвать роман «Всё хорошо, что хорошо кончается».
Отдельным изданием роман «Война и мир» впервые вышел в 1867 (три тома), 1868 (четвертый том). В окончательном виде «Война и мир» мало похожа на классический роман. Скорее получилась обширная панорама русской жизни на протяжении 15 лет – с 1805 по 1820.
Новаторскими стали соединение в одной книге «семейных» глав с масштабным описанием исторических событий, а также наличие нескольких сюжетных линий и множества персонажей. Для Толстого важнее духовная эволюция героев, чем внешние перемены в их судьбе, – что тоже нехарактерно для классического романа.
В общей сложности работа над романом продолжалась около шести лет. Толстой многократно переписывал текст, желая достичь художественного совершенства. К тому же он надеялся заработать достойный гонорар за свой труд.
Известно, что супруга Софья Андреевна переписывала рукопись «Войны и мира» не меньше семи раз, а некоторые фрагменты – 30 раз!
Пишущей машинкой писатель не пользовался, писал пером, почерк имел неразборчивый. Со всем этим, а также с разбором помет и уточнений на свободных местах страницы Софье Андреевне приходилось справляться, в том числе при помощи лупы.
В 1872 году Толстой выпустил «Азбуку» (к которой прилагались книги для чтения), её появление сначала не одобрили, позднее она пользовалась популярностью.
В 1873–1877 годы Толстой работает над вторым романом, «Анна Каренина». Вначале будущее произведение было озаглавлено писателем иронически – «Молодец баба».
С.А. Толстая написала об этом замысле мужа в своем дневнике (1870): «Вчера вечером он мне сказал, что ему представился тип женщины, замужней, из высшего общества, но потерявшей себя. Он говорил, что задача его сделать эту женщину только жалкой и не виноватой и что, как только ему представился этот тип, так все лица и мужские типы, представлявшиеся прежде, нашли себе место и сгруппировались вокруг этой женщины». В лице К. Левина Толстой частично изобразил самого себя, в образе Китти и отчасти Долли отражены черты С.А. Толстой.
Роман публиковался в «Русском вестнике» в 1875–1877 годы. Эпилог в журнале опубликован не был и вышел отдельным изданием.
Дальнейшие замыслы – романы «Декабристы» и из времени Петра I, а также роман из крестьянской жизни – осуществлены не были.
В это время Толстой всё больше сил уделяет исканиям в религиозно-философской области. Он не доволен существующим строем, социальным неравенством, а также существующими религиозными порядками.
Создаёт ряд произведений этического, социального и религиозного характера: «Исповедь» (1882), «В чем моя вера?» (1883), «Так что же нам делать?» (1885), «О жизни» (1887), «Критика догматического богословия» (1880–1881; впервые опубликована за границей в 1891 и 1896) и «Соединение, перевод и исследование четырех евангелий» (1880, 1891, издано в 1892). Эти произведения неоднократно запрещались в России.
Толстой становится идеологом патриархального крестьянства. Занимался земледельческим трудом: пахал, косил, а также оказывал помощь бедным крестьянам.
Зимой семья Толстых проживала в Москве – дети получали образование. Городская жизнь воспринималась Толстым как «ненормальная».
Писатель выступает с рядом острых идей, в результате чего приобретает репутацию оппозиционера. В 1882 году за ним был установлен секретный надзор «вследствие сношения с сектантами»; в сентябре 1883 года Толстой отказался от исполнения обязанностей присяжного заседателя «по религиозным убеждениям». Под влиянием сочинений писателя люди начинают отказываться от воинской службы.
Толстой работает в жанре народного рассказа: «Чем люди живы» (1881), «Упустишь огонь – не потушишь» (1885). В конце 1884 года Толстой совместно с В.Г. Чертковым основал народное книгоиздательство «Посредник». Для этого издательства Толстой написал ряд небольших рассказов.
В этот период созданы следующие художественные произведения: «Смерть Ивана Ильича» (1886), драма «Власть тьмы» (1886), «Плоды просвещения» (1886–1889, изд. 1890), «Хозяин и работник» (1894–1895, изд. 1895).
Повесть «Крейцерова соната» (1887–1889, изд. 1890) была запрещена цензурой, затем напечатана по личному разрешению Александра III – благодаря настойчивым хлопотам С.А. Толстой, которой удалось добиться встречи с царем. Эту повесть считают «потаённой автобиографией» писателя.
В голодные годы (1891–1893) Толстой организовал помощь голодающим в Рязанской губернии. Статья Толстого «О голоде» (1891) была запрещена цензурой, но её напечатали в Англии. Против Толстого развязалась травля в прессе.
Теория Толстого о непротивлении злу насилием изложена в трактате «Царство божие внутри вас» (1890–1893, изд. 1894), эстетические взгляды – в статье «Что такое искусство?» (1897–1898).
Пресекая преследование сектантов, оказал содействие духоборам, переселявшимся в Канаду, которым Толстой отдал свой авторский гонорар за публикацию в журнале «Нива» своего последнего романа «Воскресение» (1899). Текст романа публиковался со значительной цензурной правкой.
22 февраля 1901 состоялось определение Синода об отлучении Толстого от церкви. Тем не менее Толстой удостоился оваций, многие открыто выразили ему сочувствие.
Имя Толстого обрело популярность во всём мире, ни один писатель не пользовался при жизни такой славой и авторитетом.
К революционным методам борьбы Толстой относился отрицательно. Однако его идеи послужили делу революции 1905 года. Например, его воззвание 1908 года «Не могу молчать», в котором писатель осуждает смертную казнь.
Толстой получал огромное количество писем со всего света. Ему помогали с корреспонденцией дочери, а также знакомые и последователи.
Поздние произведения Толстого: повесть «Хаджи Мурат» (1896–1904), «Отец Сергий», «После бала» (1903).
Также Толстой активно работал над составлением книг «для ежедневного чтения». В 1906 году вышел сборник «Круг чтения» – «избранные, собранные и расположенные на каждый день мысли многих писателей об истине, жизни и поведении». Этот сборник пережил восемь редакций.
Начиная с 1880-х годов супруга Л.Н. Толстого не разделяла общественно-политических и религиозных взглядов мужа, в их отношениях случился разлад. В 1883 году Толстой выписал ей доверенность на ведение всех имущественных дел.
С 1885 года Софья Андреевна стала издательницей произведений мужа. Однако Толстой негативно относился к тому, что его сочинения издаются с целью получения материальной выгоды. В 1891 году с согласия жены он напечатал в газетах письмо о том, что отказывается от прав авторской собственности на свои последние произведения.
К концу жизни своим главным литературным наследием Толстой назвал свои дневники.
Он неуютно чувствовал себя дома, неоднократно порывался уйти. Составил духовное завещание, согласно которому все его произведения не будут являться ничьей частной собственностью. Исполнение своей воли он поручил младшей дочери. Супруга догадывалась о существовании этого завещания, хотя оно от неё скрывалось. В 1910 году у С.А. Толстой, которая многие годы вынуждена была решать все финансовые и организационные вопросы большой семьи, появились признаки нервного заболевания.
В том же 1910 году 28 октября Л. Толстой решился на тайный уход из дома. Добрался до дома своей сестры в Шамардине, затем намеревался ехать на Кавказ, но простудился. Вынужден был сойти с поезда на станции Астапово, где скончался от воспаления лёгких 20 (07) ноября 1910 года.
«Толстой – это целый мир», писал М. Горький. Он же развил свою мысль так: «Изумительно велик этот человек... Нет человека более достойного имени гения».
В 1886 году П.И. Чайковский сделал в своём дневнике такую запись: «Более чем когда-либо, я убежден, что величайший из всех когда-либо и где-либо бывших писателей-художников есть Л.Н. Толстой».
«Тайна в том, что я всякую минуту другой и всё тот же, – записал Толстой в дневнике. – То, что я всё тот же, делает мое сознание; то, что я всякую минуту другой, делает пространство и время».
На протяжении всей своей жизни Л.Н. Толстой находился в поиске, он постоянно сомневался, менялся, искал. Переоценивал ценности, мыслил, осознавал. Кардинально менялся, подчас шокируя переменами своих близких и всё мыслящее человечество. Менялся, но в то же время, согласно собственному высказыванию, оставался «всё тем же», самим собой.
Лев Толстой, «Крейцерова соната», фрагмент, начало
А Я говорю вам, что всякий, кто смотрит на женщину с вожделением, уже прелюбодействовал с нею в сердце своем (Матфея, V, 28).
Говорят Ему ученики Его: если такова обязанность человека к жене, то лучше не жениться. Он же сказал им: не все вмещают слово сие: но кому дано. Ибо есть скопцы, которые из чрева матернего родились так... и есть скопцы, которые сделали себя сами скопцами для Царства Небесного. Кто может вместить, да вместит (Матфея, XIX, 10, 11, 12).
I
Это было ранней весной. Мы ехали вторые сутки. В вагон входили и выходили едущие на короткие расстояния, но трое ехало, так же как и я, с самого места отхода поезда: некрасивая и немолодая дама, курящая, с измученным лицом, в полумужском пальто и шапочке, ее знакомый, разговорчивый человек лет сорока, с аккуратными новыми вещами, и еще державшийся особняком небольшого роста господин с порывистыми движениями, еще не старый, но с очевидно преждевременно поседевшими курчавыми волосами и с необыкновенно блестящими глазами, быстро перебегавшими с предмета на предмет. Он был одет в старое от дорогого портного пальто с барашковым воротником и высокую барашковую шапку. Под пальто, когда он расстегивался, видна была поддевка и русская вышитая рубаха. Особенность этого господина состояла еще в том, что он изредка издавал странные звуки, похожие на откашливанье или на начатый и оборванный смех.
Господин этот во все время путешествия старательно избегал общения и знакомства с пассажирами. На заговариванья соседей он отвечал коротко и резко и или читал, или, глядя в окно, курил, или, достав провизию из своего старого мешка, пил чай, или закусывал.
Мне казалось, что он тяготится своим одиночеством, и я несколько раз хотел заговорить с ним, но всякий раз, когда глаза наши встречались, что случалось часто, так как мы сидели наискоски друг против друга, он отворачивался и брался за книгу или смотрел в окно.
Во время остановки, перед вечером второго дня, на большой станции нервный господин этот сходил за горячей водой и заварил себе чай. Господин же с аккуратными новыми вещами, адвокат, как я узнал впоследствии, с своей соседкой, курящей дамой в полумужском пальто, пошли пить чай на станцию.
Во время отсутствия господина с дамой в вагон вошло несколько новых лиц и в том числе высокий бритый морщинистый старик, очевидно купец, в ильковой шубе и суконном картузе с огромным козырьком. Купец сел против места дамы с адвокатом и тотчас же вступил в разговор с молодым человеком, по виду купеческим приказчиком, вошедшим в вагон тоже на этой станции.
Я сидел наискоски и, так как поезд стоял, мог в те минуты, когда никто не проходил, слышать урывками их разговор. Купец объявил сначала о том, что он едет в свое имение, которое отстоит только на одну станцию; потом, как всегда, заговорили сначала о ценах, о торговле, говорили, как всегда, о том, как Москва нынче торгует, потом заговорили о Нижегородской ярманке. Приказчик стал рассказывать про кутежи какого-то известного обоим богача-купца на ярманке, но старик не дал ему договорить и стал сам рассказывать про былые кутежи в Кунавине, в которых он сам участвовал. Он, видимо, гордился своим участием в них и с видимой радостью рассказывал, как они вместе с этим самым знакомым сделали раз пьяные в Кунавине такую штуку, что ее надо было рассказать шепотом и что приказчик захохотал на весь вагон, а старик тоже засмеялся, оскалив два желтые зуба.
Не ожидая услышать ничего интересного, я встал, чтобы походить по платформе до отхода поезда. В дверях мне встретились адвокат с дамой, на ходу про что-то оживленно разговаривавшие.
– Не успеете, – сказал мне общительный адвокат, – сейчас второй звонок.
И точно, я не успел дойти до конца вагонов, как раздался звонок. Когда я вернулся, между дамой и адвокатом продолжался оживленный разговор. Старый купец молча сидел напротив них, строго глядя перед собой и изредка неодобрительно жуя зубами.
– Затем она прямо объявила своему супругу, – улыбаясь, говорил адвокат в то время, как я проходил мимо него, – что она не может, да и не желает жить с ним, так как...
И он стал рассказывать далее что-то, чего я не мог расслышать. Вслед за мной прошли еще пассажиры, прошел кондуктор, вбежал артельщик, и довольно долго был шум, из-за которого не слышно было разговора. Когда все затихло и я опять услыхал голос адвоката, разговор, очевидно, с частного случая перешел уже на общие соображения.
Адвокат говорил о том, как вопрос о разводе занимал теперь общественное мнение в Европе и как у нас все чаще и чаще являлись такие же случаи. Заметив, что его голос один слышен, адвокат прекратил свою речь и обратился к старику.
– В старину этого не было, не правда ли? – сказал он, приятно улыбаясь.
Старик хотел что-то ответить, но в это время поезд тронулся, и старик, сняв картуз, начал креститься и читать шепотом молитву. Адвокат, отведя в сторону глаза, учтиво дожидался. Окончив свою молитву и троекратное крещение, старик надел прямо и глубоко свой картуз, поправился на месте и начал говорить.
– Бывало, сударь, и прежде, только меньше, – сказал он. – По нынешнему времени нельзя этому не быть. Уж очень образованны стали.
Поезд, двигаясь все быстрее и быстрее, погромыхивал на стычках, и мне трудно было расслышать, а интересно было, и я пересел ближе. Сосед мой, нервный господин с блестящими глазами, очевидно, тоже заинтересовался и, не вставая с места, прислушивался.
– Да чем же худо образование? – чуть заметно улыбаясь, сказала дама. – Неужели же лучше так жениться, как в старину, когда жених и невеста и не видали даже друг друга? – продолжала она, по привычке многих дам отвечая не на слова своего собеседника, а на те слова, которые она думала, что он скажет. – Не знали, любят ли, могут ли любить, а выходили за кого попало, да всю жизнь и мучались; так, по-вашему, это лучше? – говорила она, очевидно обращая речь ко мне и к адвокату, но менее всего к старику, с которым говорила.
– Уж очень образованны стали, – повторил купец, презрительно глядя на даму и оставляя ее вопрос без ответа.
– Желательно бы знать, как вы объясняете связь между образованием и несогласием в супружестве, – чуть заметно улыбаясь, сказал адвокат.
Купец что-то хотел сказать, но дама перебила его.
– Нет, уж это время прошло, – сказала она.
Но адвокат остановил ее:
– Нет, позвольте им выразить свою мысль.
– Глупости от образованья, – решительно сказал старик.
– Женят таких, которые не любят друг друга, а потом удивляются, что несогласно живут, – торопилась говорить дама, оглядываясь на адвоката и на меня и даже на приказчика, который, поднявшись с своего места и облокотившись на спинку, улыбаясь, прислушивался к разговору. – Ведь это только животных можно спаривать, как хозяин хочет, а люди имеют свои склонности, привязанности, – очевидно желая уязвить купца, говорила она.
– Напрасно так говорите, сударыня, – сказал старик, – животное скот, а человеку дан закон.
– Ну да как же жить с человеком, когда любви нет? – все торопилась дама высказывать свои суждения, которые, вероятно, ей казались очень новыми.
– Прежде этого не разбирали, – внушительным тоном сказал старик, – нынче только завелось это. Как что, она сейчас и говорит: «Я от тебя уйду». У мужиков на что, и то эта самая мода завелась, «На, говорит, вот тебе твои рубахи и портки, а я пойду с Ванькой, он кудрявей тебя». Ну вот и толкуй. А в женщине первое дело страх должен быть.
Приказчик посмотрел на адвоката, и на даму, и на меня, очевидно удерживая улыбку и готовый и осмеять, и одобрить речь купца, смотря по тому, как она будет принята.
– Какой же страх? – сказала дама.
– А такой: да боится своего му-у-ужа! Вот какой страх.
– Ну, уж это, батюшка, время прошло, – даже с некоторой злобой сказала дама.
– Нет, сударыня, этому времени пройти нельзя. Как была она, Ева, женщина, из ребра мужнина сотворена, так и останется до скончания века, – сказал старик, так строго и победительно тряхнув головой, что приказчик тотчас же решил, что победа на стороне купца, и громко засмеялся.
– Да это вы, мужчины, так рассуждаете, – говорила дама, не сдаваясь и оглядываясь на нас, – сами себе дали свободу, а женщину хотите в терему держать. Сами небось себе все позволяете.
– Позволенья никто не дает, а только что от мужчины в доме ничего не прибудет, а женщина-жено-утлый сосуд, – продолжал внушать купец.
Внушительность интонаций купца, очевидно, побеждала слушателей, и дама даже чувствовала себя подавленной, но все еще не сдавалась.
– Да, но я думаю, вы согласитесь, что женщина – человек, и имеет чувства, как и мужчина. Ну что же ей делать, если она не любит мужа?
– Не любит! – грозно повторил купец, двинув бровями и губами. – Небось полюбит!
Этот неожиданный аргумент особенно понравился приказчику, и он издал одобрительный звук.
– Да нет, не полюбит, – заговорила дама, – а если любви нет, то ведь к этому нельзя же принудить.
– Ну, а как жена изменит мужу, тогда как? – сказал адвокат.
– Этого не полагается, – сказал старик, – за этим смотреть надо.
– А как случится, тогда как? Ведь бывает же.
– У кого бывает, а у нас не бывает, – сказал старик.
Все помолчали. Приказчик пошевелился, еще подвинулся и, видимо не желая отстать от других, улыбаясь, начал:
– Да-с, вот тоже у нашего молодца скандал один вышел. Тоже рассудить слишком трудно. Тоже попалась такая женщина, что распутевая. И пошла чертить. А малый степенный и с развитием. Сначала с конторщиком. Уговаривал он тоже добром. Не унялась. Всякие пакости делала. Его деньги стала красть. И бил он ее. Что ж, все хужела. С некрещеным, с евреем, с позволенья сказать, свела шашни. Что ж ему делать? Бросил ее совсем. Так и живет холостой, а она слоняется.
– Потому он дурак, – сказал старик. – Кабы он спервоначала не дал ей ходу, а укороту бы дал настоящую, жила бы небось. Волю не давать надо сначала. Не верь лошади в поле, а жене в доме.
В это время пришел кондуктор спрашивать билеты до ближайшей станции. Старик отдал свой билет.
– Да-с, загодя укорачивать надо женский пол, а то все пропадет.
– Ну, а как же вы сами сейчас рассказывали, как женатые люди на ярманке в Кунавине веселятся? – сказал я, не выдержав.
– Это статья особая, – сказал купец и погрузился в молчанье.
Когда раздался свисток, купец поднялся, достал из-под лавки мешок, запахнулся и, приподняв картуз, вышел на тормоз.
Автор статьи: Великанова Юлия.
