5 ноября (25 октября) 1733 родился русский писатель и общественный деятель, действительный статский советник Михаил Матвеевич Херасков (1733–1807).
Михаил Матвеевич Херасков родился 5 ноября (25 октября) 1733 года в Переяславе на Полтавщине, в семье военного коменданта. Происходил из знатного валашского боярского рода. (Валахия – историческая область на юге современной Румынии).
Отец скончался, когда Михаилу было два года. Мать снова вышла замуж за Н.Ю. Трубецкого.
Михаил получил начальное домашнее образование. Затем окончил Сухопутный шляхетский корпус в Петербурге (1751).
С юности занимался литературным творчеством, в Шляхетском корпусе изучал поэтическое мастерство под руководством А.П. Сумарокова.
По окончании корпуса служил в Ингерманландском полку в чине поручика, в 1754 году перешел на гражданскую службу, поступил в Коммерц-коллегию.
Сразу после открытия Московского университета М.М. Херасков стал сотрудником его канцелярии. В 1761–1770 годы был директором, а в 1778–1802 – куратором университета.
Именно Херасков добился того, что с 1767 года преподавание в Московском университете ведётся на русском языке.
В 1760 году женился на Е.В. Нероновой, большой любительнице литературы. Их дом стал литературным салоном, центром встреч известных литераторов и просветителей.
М.М. Херасков издавал при Московском университете первые российские литературные журналы «Полезное увеселение» (1760–1762) и «Свободные часы» (1763). В них в основном публиковалась поэзия учеников А.П. Сумарокова, чьё сообщество возглавил Херасков.
Известно, что на сцене университетского театра Херасков выступал как актёр и режиссёр.
Вследствие близкой дружбы с журналистом и издателем Н.И. Новиковым Херасков вступил в ряды масонов, чему способствовал и тот факт, что его сводный брат Н.Н. Трубецкой был главой московских масонов. Херасков поддерживал издательскую деятельность Новикова. Теоретические учения масонов не входили в область его интересов.
Император Павел I высоко ценил Хераскова, произвёл его в тайные советники, пожаловал ему огромное число душ, а в 1799 году наградил Анненской орденской лентой.
Окончательно выйдя в отставку в 1808 году, Херасков жил в Москве.
Писатель М.М. Херасков – крупнейший представитель русского классицизма, с некоторым уклоном в сентиментализм.
Создавал эпические поэмы. Среди них выделяют «Россиаду» (1799) – сочинение о покорении Иваном IV Грозным Казанского ханства. Появление поэмы «Россиада» утвердило жанр эпической поэмы в русской литературе. Предшественницами в этом жанре были «Петрида» А.Д. Кантемира, «Пётр Великий» М.В. Ломоносова и «Димитриада» А.П. Сумарокова.
Поэма Хераскова написана шестистопным ямбом, высоким слогом. Она не претендует на историческую точность, однако наполнена гражданско-патриотическим содержанием. В основе – национальный сюжет, в ней «действует» вся Россия, весь русский народ.
Ранее, в 1785 году, была написана поэма «Владимир возрожденный» – о принятии Русью Христианства.
Из драматических произведений М.М. Хераскова самой значительной называют его первую трагедию «Венецианская монахиня» (1758). Она создана не в полной мере по канонам классицизма: в трагедии три, а не пять актов, построена она на современном материале. Страстно влюблённый герой вынужден пойти на позорную смерть, чтобы спасти честь своей возлюбленной.
Другие произведения Хераскова – трагедии «Пламена» (1765), «Борислав» (1774), «Идолопоклонники, или Горислава» (1782), «Освобождённая Москва» (1798). Созданы сентиментальные «слёзные драмы» «Друг несчастных» (1774) и «Гонимые», а также комедии «Безбожник» (1761) и «Ненавистник» (1774).
Херасков – автор философско-нравоучительных романов, среди них – «Нума Помпилий, или Процветающий Рим» (1768), сочинение об идеальной монархии, где правит царь-философ.
Другой роман Хераскова – любовно-авантюрная история «Кадм и Гармония» (1786). Герой Кадм, изначально порочный человек, затем становится добродетельным и обретает Гармонию (имеются в виду и жена героя, и его новое душевное состояние).
У этого романа есть продолжение – «Полидор, сын Кадма и Гармонии» (1794). В нём автор решительно критикует французскую революцию.
М.А. Херасков – автор лирики, в основном пейзажной и философской («Истинное благополучие», «О разуме», «К А. Ржевскому»), а также нравоучительных эпистол, сатир и идиллий.
Классические хвалебные оды и послания посвящались взошедшей на престол в 1762 году императрице Екатерине II.
Дидактическая нравоучительная поэма «Плоды наук» была написана в 1761 году, в ней автор доказывал пользу науки с различных точек зрения.
Героическая поэма Хераскова «Чесменский бой» (1771) посвящена победе русского флота в Русско-турецкой войне.
«Царь или Спасенный Новгород» (1800) – отклик писателя на события Французской революции 1789 года.
Считается, что поэма-сказка Хераскова «Бахариана» (1803) оказала влияние на поэму А.С. Пушкина «Руслан и Людмила».
М.М. Херасков умер в Москве 9 октября (27 сентября) 1807 года.
Для творчества М.М. Хераскова в целом характеры нравоучительность, философичность. Автор уверен в том, что каждая личность в результате нравственного усовершенствования способна достичь блага. Значительно содействовал просвещению, помогал молодым литераторам.
М.М. Херасков, Россияда, поэма, фрагмент, начало
(авторские предисловия опущены)
ПЕСНЬ ПЕРВАЯ
Пою от варваров Россию свобожденну,
Попранну власть татар и гордость низложенну;
Движенье древних сил, труды, кроваву брань,
России торжество, разрушенну Казань.
Из круга сих времен спокойных лет начало,
Как светлая заря, в России воссияло.
О ты, витающий превыше светлых звезд,
Стихотворенья дух! приди от горних мест,
На слабое мое и темное творенье
Пролей твои лучи, искусство, озаренье!
Отверзи, вечность! мне селений тех врата,
Где вся отвержена земная суета,
Где души праведных награду обретают,
Где славу, где венцы тщетою почитают;
Еще восточную России древней часть
Заволжских наглых орд обременяла власть;
На наших пленниках гремели там оковы,
Кипели мятежи, росли злодейства новы;
Простерся бледный страх по селам и градам,
Летало зло за злом, беды вослед бедам;
Курений алтари во храмах не имели,
Умолкло пение, лишь бури там шумели;
Без действа в поле плуг под тернами лежал,
И пастырь в темный лес от стада убежал.
Когда светило дня к полуночи взирало,
Стенящу, страждущу Россию обретало.
В ее объятиях рожденная Казань
Из томных рук ее брала позорну дань;
Сей град, российскими врагами соруженный,
На полночь гордою горою возвышенный,
Подняв главу свою, при двух реках стоит,
Отколе на брега шумящей Волги зрит.
Под тению лесов, меж пестрыми цветами
Поставлен Батыем ко северу вратами,
Чрез кои в сердце он России выбегал,
Селенья пустошил и грады пожигал.
С вершины видя гор убийства и пожары,
Где жили древние российские болгары,
Разженны верою к закону своему,
Казань, поверженна в магометанску тьму,
В слезах на синий дым, на заревы взирала
И руки чрез поля в Россию простирала;
Просила помощи и света от князей,
Когда злочестие простерло мраки в ней.
Подвигнуты к странам природным сожаленьем,
Народа своего бедами и томленьем,
На части полночь всю расторгшие князья
Смиряли наглых орд, во бранях кровь лия.
Но как российские Ираклы ни сражались,
Главы у гидры злой всечасно вновь рождались,
И, жалы отрастив в глухих местах свои,
Вползали паки в грудь России те змеи.
Драконова глава лежала сокрушенна,
Но древня злоба в нем была не потушенна;
Под пеплом крылся огнь и часто возгорал,
Во смутны россов дни он силы собирал;
Неукротимых орд воскресла власть попранна
Во время юности второго Иоанна.
Сей деда храброго венчанный славой внук
Едва не выпустил Казань из слабых рук;
Смутился дух его несчастливым походом,
Где он начальствовал в войне прошедшим годом,
Где сам Борей воздвиг противу россов брань,
Крилами мерзлыми от них закрыв Казань;
Он мрачной тучею и бурями увился,
Подобен грозному страшилищу явился,
В глухой степи ревел, в лесу дремучем выл,
Крутился между гор, он рвал, шумел, валил,
И, волжские струи на тучны двигнув бреги,
Подул из хладных уст морозы, вихрь и снеги;
Их пламенная кровь не стала россов греть,
Дабы в наставший год жарчее воскипеть.
В то время юный царь в столицу уклонился,
Где вместо гласа труб забавами пленился.
О ты, на небесах живущий в тишине!
Прости, великий царь, мою отважность мне,
Что утро дней твоих во тьме дерзну представить,
Пресветлый полдень твой громчае буду славить;
Велик, что бурю ты вкруг царства укротил,
Но больше, что страстям душевным воспретил.
Увидев, что Москва, оставив меч, уснула,
Трепещуща луна из облак проглянула;
Храняща ненависть недремлющи глаза
От Волги поднялась как страшная гроза;
Орда, нарушив мир, оковы разрывала
И, злобой движима, мутилась, бунтовала,
И стала воздымать главу и рамена,
Россию утеснить, как в прежни времена.
Сей страшный исполин в российски грады входит,
Убийства, грабежи, насильства производит;
Рукою меч несет, другой звучащу цепь,
Валятся стены вкруг, томится лес и степь.
Уже велением коварныя Сумбеки
В Казани полились российской крови реки;
И, пламенник нося, неукротимо зло
Посады в ярости московские пожгло;
В жилища христиан с кинжалом казнь вступила,
И кровь страдальческа на небо возопила;
Там плач, уныние, сиротствующих стон;
Но их отечество сей вопль вменяло в сон.
Алчба, прикованна корыстей к колеснице,
В российской сеяла страдание столице.
О благе собственном вельможи где рачат,
Там чувства жалости надолго замолчат.
Москва, разимая погибелию внешной,
От скорбей внутренних явилась безутешной.
Сокрылась истина на время от царя;
Лукавство, честь поправ, на собственность воззря,
В лице усердия в чертогах появилось,
Вошло, и день от дня сильняе становилось.
Там лесть представилась в притворной красоте,
Котора во своей природной наготе
Мрачна как ночь, робка, покорна, тороплива,
Пред сильными низка, пред низким горделива,
Лежащая у ног владетелей земных,
Дабы служити им ко преткновенью их.
Сия, природну желчь преобратив во сладость,
В забавы вовлекла неосторожну младость;
Вельможи, выгоде ревнующи своей,
Соединилися, к стыду державы, с ней;
И лесть надежные подпоры получила,
От царского лица невинность отлучила.
Гонима, истина, стрелами клеветы,
Что делала тогда? В пещеры скрылась ты!
Во смутны времена еще вельможи были,
Которы искренно отечество любили;
Соблазны счастия они пренебрегли,
При явной гибели не плакать не могли;
Священным двигнуты и долгом, и законом,
Стенать и сетовать дерзали перед троном;
Пороков торжество, попранну правду зря,
От лести ограждать осмелились царя.
Вельможи в сединах монарха окружают,
Их слезы общую напасть изображают;
Потупленны главы, их взоры, их сердца,
Казалося, туман простерли вкруг венца;
На смутных их челах сияет добродетель,
В которых свой позор прочесть бы мог владетель.
Дух бодрости в тебе, вещают, воздремал!
Но царь, то зная сам, их плачу не внимал.
Уныл престольный град, Москва главу склонила,
Печаль ее лицо, как ночь, приосенила;
Вселилась в сердце грусть и жалоба в уста,
Тоскуют вкруг нее прекрасные места;
Унынье, растрепав власы, по граду ходит,
Потупив очи вниз, в отчаянье приводит,
Биет себя во грудь, реками слезы льет;
На стогнах торжества, в домах отрады нет;
В дубравах стон и плач, печаль в долинах злачных;
Во граде скопища, не слышно песней брачных;
Всё в ризу облеклось тоски и сиротства,
Единый слышен вопль во храмах божества.
Грызомая внутри болезнью всеминутной,
Казалася Москва воде подобна мутной,
Которая, лишась движенья и прохлад,
Тускнеет, портится и зарождает яд.
Народ отчаянный, гонимый, утомленный,
Как будто в Этне огнь внезапно воспаленный,
Лесистые холмы, густые древеса
С поверхности горы бросает в небеса.
Народ возволновал!.. Тогда, при буйстве яром,
От искры наглый бунт великим стал пожаром;
По стогнам разлился, на торжищах горит,
И заревы Москва плачевных следствий зрит.
Противу злых вельмож мятежники восстали,
Которы строгости царевы подгнетали,
Которы душу в нем старались возмущать,
Дабы при буре сей Россию расхищать.
Два князя Глинские смятенья жертвой были,
Единого из них мятежники убили,
Другой пронырствами от них спастись умел
И новой бурею от трона восшумел.
Простерся мщенья мрак над светлым царским домом,
Непримирима власть вооружилась громом,
Разила тех мужей, разила те места,
Где правда отверзать осмелилась уста;
Поборники забав награды получали,
А верные сыны, восплакав, замолчали.
Россия, прежнюю утратив красоту
И видя вкруг себя раздор и пустоту,
Везде уныние, болезнь в груди столицы,
Набегом дерзких орд отторженны границы,
Под сенью роскошей колеблющийся трон,
В чужом владении Двину, Днепр, Волгу, Дон
И приближение встречая вечной ночи, –
Возносит к небесам заплаканные очи,
Возносит рамена к небесному отцу,
Колена преклонив, прибегла ко творцу;
Открыла грудь свою, грудь томну, изъязвленну,
Рукою показав Москву окровавленну,
Другою – вкруг нее слиянно море зла;
Взрыдала, и рещи ни слова не могла.
На радужных зарях превыше звезд седящий,
Во бурях слышимый, в перунах бог гремящий,
Пред коим солнечный подобен тени свет,
В ком движутся миры, кем всё в мирах живет,
Который с небеси на всех равно взирает,
Прощает, милует, покоит и карает,
Царь пламени и вод, – познал России глас;
И, славы чад своих последний видя час,
Дни горести ее в единый миг исчислил;
Он руку помощи простерти к ней помыслил.
Светлее стали вдруг над нею небеса,
Живительная к ней пустилася роса,
Ее печальну грудь и взоры окропила,
Мгновенно томную Россию подкрепила;
Одела полночь вкруг румяная заря,
На землю ангели, в кристальну дверь смотря,
Составили из лир небесну гармонию
И пели благодать, венчающу Россию.
Тогда единому из праведных мужей,
Живущих в лепоте божественных лучей,
Господнему лицу во славе предстоящих
И в лике ангелов хвалу его гласящих,
Всевышний рек: «Гряди к потомку твоему,
Дай видеть свет во тьме, подай совет ему;
В лице отечества явися Иоанну,
Да узрит он в тебе Россию всю попранну!..»
.png)
