Борис Николаевич Полевой (наст. фамилия – Кампов) родился 17 (4) марта 1908 года в Москве, в семье юриста, выпускника Владимирской духовной семинарии.
Детство и юность провёл в Твери (с 1931 по 1990 год – Калинин). Много читал. Самым любимым писателем был М. Горький.
Занимался журналистикой со школьных лет, когда опубликовался в губернской газете «Тверская правда».
По окончании промышленного техникума работал технологом на Калининском текстильном комбинате «Пролетарка». Параллельно стал рабочим корреспондентом «Тверской правды», писал очерки, заметки и фельетоны.
В 1927 году молодой журналист в гриме провёл несколько дней в обществе тверских преступников. Главной целью этой акции была помощь в борьбе с преступностью в городе, в газете были опубликованы очерки. Затем вышла первая книга очерков «Мемуары вшивого человека» (под фамилией Кампов). Книгу высоко оценили критики, М. Горький обратил внимание на молодого литератора.
Псевдоним Полевой возник, когда один из редакторов предложил перевести с латыни фамилию Кампов (campus – поле) на русский.
В 1928 году Полевой стал профессиональным журналистом, работал в газетах «Тверская деревня», «Пролетарская правда», «Смена».
В 1939 году в журнале «Октябрь» вышла первая повесть Б.Н. Полевого «Горячий цех», благодаря этой публикации автор приобрел известность.
У героев были реальные прототипы, рабочие Калининского вагоностроительного завода. Уже тогда Б. Полевой пришёл к выводу, что при написании художественного произведения можно опираться на реальные события и истории реальных людей.
В 1941 году Полевой переехал в Москву.
В годы Великой Отечественной войны работал военным корреспондентом газеты «Правда», не раз оказывался в местах ожесточённых сражений. Участвовал в них как солдат. Очерки военного времени составили книгу «От Белгорода до Карпат» (1945).
В 1946 вышла «Повесть о настоящем человеке», произведение Б. Полевого, пользовавшееся невероятной популярностью как в СССР, так и за рубежом. Тиражи книг были фантастическими. Недавняя статистика гласит, что «Повесть о настоящем человеке» издана на 49 языках общим тиражом почти 10 миллионов экземпляров.
В 1947 году Борис Полевой получил Государственную премию.
Историю лётчика Александра Маресьева, сбитого неприятелем в лесах в окрестностях города Великие Луки, Полевой услышал и записал на фронтовой встрече. А повесть написал, находясь в Германии в качестве военкора в дни Нюрнбергского процесса.
В «Повести о настоящем человеке» ещё ярче проявилось стремление писателя к документальности. Литературный материал писатель черпал из собственных дневников, куда записывал рассказы очевидцев. Все его произведения основаны на реальных фактах и реальных судьбах. «Пишу без вымысла», – таким было творческое кредо Бориса Полевого.
Александр Мересьев – воплощение образа положительного героя, Героя с большой буквы в русской литературе.
В 1948 году был снят одноимённый фильм (реж. – А. Столпер, в главной роли Павел Кадочников), в том же году С. Прокофьев создал одноимённую оперу.
Тема войны – основная и в сборнике рассказов Полевого «Мы – советские люди» (1948) и в романе «Золото» (1949 – 1950). Позднее были собраны и опубликованы четыре книги военных мемуаров «Эти четыре года». Опубликованы и материалы о присутствии Б. Полевого на казни по приговору Нюрнбергского процесса «В конце концов» (1969).
В 1952 году вышел сборник рассказов и очерков о строителях Волго-Донского канала – «Современники».
Полевой посетил множество стран. Автор книг-репортажей «Американские дневники» (1956), «За тридевять земель» (1956) и других.
В романе «Глубокий тыл» (1958) рассказывается о восстановлении в годы войны силами простых людей разрушенных бомбами фабрик.
В романе «На диком бреге…» (1962) Полевой изобразил сильные, героические характеры русских людей, проявляющиеся и в повседневной жизни.
В романе «Доктор Вера» (1966) показана жизнь людей в оккупации, у героини есть прототип – хирург Лидия Тихомирова, спасшая множество раненых бойцов и отчаянно боровшаяся с гестапо.
Дважды лауреат Государственной премии СССР (1947, 1949), Герой Социалистического Труда (1974).
С 1961 по 1981 годы являлся главным редактором молодежного журнала «Юность». Редакция стремилась открывать новые имена.
Журнал имел необычайную популярность у читателей.
В редакции журнала проходили встречи с известными писателями и журналистами (сейчас эти встречи назвали бы мастер-классами для начинающих литераторов). С молодыми писателями велась активная работа: редакторы помогали авторам доводить предварительно отобранные рукописи до печатного уровня.
Сейчас имя Б. Полевого носит премия журнала «Юность» в номинации «Публицистика».
С 1967 года был секретарём правления Союза писателей СССР.
С 1969 года до конца жизни занимал пост председателя правления Советского фонда мира.
Умер Б. Полевой в 1981 в Москве. Похоронен на Новодевичьем кладбище.
В конце концов. Нюрнбергские дневники
(фрагмент, начало)
Часть 1. Преступление
1. КРУШЕНИЕ ОДНОГО ЗАМЫСЛА
...Прожил уже немало лет, но никогда не полагал, что есть на свете народ столь нам дружественный, столь похожий на нас, русских, и по языку, и по характеру, и даже по быту. И живет он не рядом, а как говаривали раньше, за тридевять земель на южной окраине Европы. Конечно, уже в юности знал я и книги Ивана Вазова и с комсомольским восторгом следил по газетам за битвой, которую вел в Лейпциге, в фашистском логове, Георгий Димитров. Доносились до нас в дни Второй мировой войны в коротких газетных хрониках отзвуки борьбы, которую вели в горах Родоп и в софийском подполье болгарские партизаны. И слово «братушки», которым встречали наши войска болгарские крестьяне у околиц своих сел, слово одинаково понятное и болгарам и нам, русским, доводилось мне слышать больше года назад. Все это так. И все же только вот теперь, получив возможность как следует поколесить по болгарской земле, побывать у горцев Родоп, пожить в селах и деревушках, я ощутил полную меру этой близости.
Вот уже больше месяца, как мы с шофером-болгарином по имени Веселин, молчаливым парнем с четким медальным профилем, вдвоем разъезжаем по стране, отлично беседуя, хотя я не знаю ни слова по-болгарски, а он по-русски. Он – коммунист, недавний партизан, сражавшийся в одном из героических отрядов, и мы прекрасно понимаем друг друга и в прямом, и в переносном смысле этого слова. Только когда он хочет что-то молча отрицать, он согласно кивает головой, а когда утверждает, покачивает головой, с нашей точки зрения, отрицательно.
Эта командировка в Болгарию предоставлена мне моей редакцией как своего рода премия за напряженную работу в конце войны и первые послевоенные месяцы. Колеся по стране, я собираю материал для книги, которую задумал о ней написать, и лишь изредка даю в «Правду» очерки. Так во всяком случае мыслилась эта поездка. Но таков уж беспокойный наш век. Из доброго намерения моего, как видно, ничего не получится. Болгария идет навстречу выборам, и в последние недели тут развернулась такая предвыборная борьба, что с созерцательным образом жизни пришлось покончить.
– Наши выборы – это не просто выборы в парламент. Это выбор пути, по которому пойдут страна и народ, – сказал третьего дня Георгий Димитров, недавно вернувшийся в Болгарию. Он принял меня в маленьком, скромном домике на одной из нешумных улиц столицы. Принял по-простому, по-домашнему. На нем был свободный, синий фланелевый костюм. Говорили мы с ним не в кабинете, которого, как мне кажется, в этом скромно обставленном домике и нет, а в небольшой столовой. На столе, накрытом грубой скатертью, стоял кувшин с вином. Глиняные кружки. В корзиночке лежал серый хлеб, нарезанный крупными ломтями. Сыр. И еще какая-то рыба домашнего копчения, необыкновенно вкусная.
Я, разумеется, во все глаза смотрел на хозяина дома, в которого влюбился еще в дни комсомольской юности. Все тут казалось мне необыкновенно значительным, и я достал было из кармана блокнот. Но он мягким отеческим движением отобрал его у меня, закрыл, и, отложив в сторону, продолжал говорить:
– Это будет нелегкий выбор, товарищ Полевой. Предстоит борьба сложная, напряженная. Все не так просто, как, может быть, вам кажется.
Он сидел в плетеном кресле и, как крестьянин, уставший на пашне, маленькими глотками отхлебывал терпкое красное вино, заедая хлебом и сыром.
– Одержав свою грандиозную победу, все вы, советские люди, стали великими оптимистами. Ну что ж, логично. Имеете на это право. Но нам, коммунистам Болгарии, еще предстоит выиграть свою Сталинградскую битву. Выиграть без выстрела, – он поставил кружку на стол. – Впрочем, и сейчас кое-где постреливают... Вы слышали, ходят слухи, что в случае победы коммунистов американцы сбросят на Софию атомную бомбу? Этого, конечно, не произойдет, американцы не такие дураки, но само распространение таких слухов говорит, что реакция готова на все.
После разговора я имел возможность убедиться в правоте Димитрова. И так сказать, на собственной шкуре.
Идею книжки о корнях болгаро-советской дружбы Георгий Михайлович одобрил и на дни выборов посоветовал поехать в город Плевен. Здесь все – сам город, заповедный парк на месте знаменитых плевенских сражений русских солдат и болгарских ополченцев с турками, – парк, окруженный забором из трофейных турецких ружей, флеши со старинными орудиями, холм с костницей, то есть хранилищем черепов русских солдат, павших здесь, знамена и иные боевые реликвии, сберегаемые в золотом мерцании восковых свечей, – все это, овеянное легендами, красноречиво раскрывает, почему нас, советских солдат, вступивших год назад на землю монархо-фашистской Болгарии, встречали у околиц деревень пасхальным колокольным звоном и задушевным словом «братушки».
Записные книжки мои пухли день ото дня. План книги уже сложился в голове. Даже название придумалось: «Братушки». Неплохое, как мне кажется, название. И мечталось – вот кончатся выборы, дам из Плевена оперативный репортаж и засяду за книгу. Тут. На месте рождения этой дружбы.
Но вот утром болгарский офицер принес мне телеграмму, полученную комендантом из советского посольства: «Просим вас отыскать сотрудника «Правды» полковника Полевого и помочь ему срочно выехать в Софию». Что такое? Почему выехать, да еще срочно? Ведь выборы. Ведь именно здесь, где избирательная борьба особенно остра, куда из-за этого съехалось много западных корреспондентов, где уже прозвучало несколько выстрелов и ожидаются новые провокации, мне надо писать репортаж. Однако я попросил шофера готовить машину, а сам пешком отправился по избирательным участкам.
Судя по всему, абсолютная победа Отечественного фронта обеспечена. Празднично одетые люди разгуливают по улицам. Тут и там уже поют хоры. На площади перед собором длинная цепь людей, взявшихся за руки, под аккомпанемент какого-то домашнего оркестрика танцует хору. Живое, плавно движущееся по кругу кольцо людей охватывает площадь. Меня, а точнее говоря, мою советскую военную форму бурно приветствуют. Почти насильно втягивают в этот ритмически колеблющийся хоровод. Неуклюже стараюсь делать непривычные коленца. Интересно, очень интересно. Вот когда раскрывается народное сердце.
Еще недавно мы удивлялись, как это мог грузовик с нашими военными корреспондентами, среди которых были правдисты – Вадим Кожевников и Борис Горбатов, – прибыть в прошлом году в Софию, опередив даже наступающие части Красной Армии. Удивлялись. Недоумевали. И завидовали коллегам. А сейчас вот, отплясывая в этом хороводе, уже не удивляюсь. Это старое уважение к русским воинам, помноженное на славу Красной Армии, несущей освобождение народам Европы, и открывало корреспондентскому грузовику его необычный путь. Нет, неплохой очерк можно будет передать отсюда. И озаглавлю я его тем же словом «Братушки». Но очерк очерком, а на душе неспокойно – этот вызов. Что там стряслось и почему срочно?
В холле гостиницы портье передает записанную им телефонограмму: «Получили ли извещение? Выезжайте немедленно. Подробности при свидании». Подпись первого секретаря посольства. А тут подбегает растерянный Веселин. Оказывается, какая-то сволочь порезала у нашего «мерседеса» баллоны. Все четыре. И так порезали, что никакой вулканизацией их уже не спасешь. Болгарские ругательства похожи на наши, и я могу по достоинству оценить все, что этот обычно такой спокойный, молчаливый парень извергает на головы неизвестных «злочинцев». Читаю ему телефонограмму. Он морщится будто от зубной боли. Потом, видимо что-то надумав, кивает головой и исчезает. Собственно, чему удивляться – нечто подобное уже было. Вчера на большом предвыборном митинге неизвестно кто плеснул на меня сзади какую-то горячую гадость. В лицо не попали. Но на кителе на спине образовалась продолговатая волнистая дыра, напоминающая очертаниями остров Кипр. Китель – черт с ним – на людях можно появляться в шинели, а вот лишиться средства передвижения, да еще в такую минуту... Да, кажется, нас, русских, здесь не только приглашают в хороводы.
Озадаченный, стою в холле гостиницы, а между тем западные коллеги один за другим торопливо бегут к своим машинам. Толстый фоторепортер американец – мой сосед по номеру, обвешанный фотоаппаратами, как шаман колокольцами, спешит последним, засовывая в рот на ходу остатки котлеты. В дверях он делает мне ручкой: бай, бай!
И вот тут-то я вновь оцениваю смысл слова «братушки». Сижу в номере, пишу корреспонденцию с таким названием, но не успеваю закончить даже преамбулы, как дверь распахивается без предварительного стука. Веселин. Что стало с ним, всегда таким подтянутым и собранным. Шляпа измята и едва держится на затылке. Руки в масле. Но лицо сияет.
– Понеслись! – говорит он по-русски.
Повторять приглашение не надо. Я тут же вскакиваю. Оказывается, Веселин кликнул клич – и плевенские шоферы содрали резину не знаю уж с чьих машин и за какие-нибудь полчаса обули наш искалеченный «мерседес». Кто все это организовал, кто расплатился за эту, вероятно, очень недешевую операцию, так и остается неизвестным. Важно, что через несколько минут мы вырываемся из города и по долине, на которой когда-то наши прадеды кровью своей в сражениях с турками посеяли семена дружбы с болгарским народом, во весь опор несемся в Софию. Чудесные пейзажи открываются справа и слева, живописные деревеньки краснеют черепичными крышами. Домики с террасками, на которых сушатся гроздья золотой, коричневой, даже ярко-красной кукурузы. Избирательные участки, украшенные флагами, гирляндами зелени, стеблями той же кукурузы. Парни и девушки в национальных костюмах. Все это проносится мимо, не запечатлевается в памяти. В голове одно: что случилось? Почему такой настойчивый вызов? Уж не беда ли какая дома? Или в этой сложной обстановке я что-то напортачил в своих корреспонденциях?
На равнине Веселин развивает великолепную скорость. Стрелка спидометра колеблется между цифрами «100» и «110». Где-то на полпути мы обгоняем американский «джип» с окоченевшими, исхлестанными ветром корреспондентами. Начинаются холмы, дорога карабкается в горы Старой Планины. Начинается зона снегов. Асфальт становится скользким. Объезжая бричку, на которой под звон бубенцов какие-то важные дядьки в расшитых полушубках везут разукрашенную, как невеста, избирательную урну, машина соскальзывает с асфальта. Ее заносит в сторону, и лишь в какую-то последнюю минуту Веселину удается удержать ее у самой кромки обрыва. Он бледнеет, сбавляет ход, и мы уже со скоростью катафалка распутываем живописные петли обледеневшей горной дороги. Тут «джип» американцев берет реванш, и хотя толстый фотограф на заднем сиденье, должно быть, совсем окоченев, закрылся брезентом, он не упускает случая посмеяться над нами и показывает конец веревки – дескать, беру на буксир, что, как известно, у моряков служит довольно-таки злой насмешкой.
Веселин подкатывает прямо к подъезду посольства. Дежурный подтверждает – да, вас тут уже не первый день ищут. Посол еще на работе. Он встречает укором: «Голубчик мой, разве так можно, в такое время уехать, даже не оставив в посольстве маршрута, а еще военный человек. Москва бьет телеграмму за телеграммой, а мы не знаем, где вы. Вот будет вам от начальства на орехи. Читайте». И протягивает три телеграммы. «По получении немедленно вылетайте Москву. Есть срочное задание. Генерал Галактионов...» «Сообщите почему не вылетает Полевой. Ответственный секретарь «Правды» Сиволобов»... «Решением редколлегии назначены старшим корреспондентом на процессе Международного Военного Трибунала в Нюрнберге. Вылетайте первым самолетом. Документы оформлены. Привет. Редактор Поспелов».
Первым самолетом! Кто-то из посольства уже подчеркнул эти слова красным карандашом и поставил восклицательный знак. Посол объясняет:
– Меня просили содействовать вашему вылету. Но погода нелетная. Аэродром закрыт туманом. Вы ведь знаете, какой здесь аэродром.
Да, знаю, конечно. Думаю, что самый коварный аэродром в Европе: мал, тесен, да к тому еще и окружен полуподковой гор. И название у него на русский слух мрачноватое «Летиштя-та Враждебно». Двое наших лихачей уже обломали на нем крылья.
– Может быть, двинете поездом?
Чую, что послу хочется поскорее сплавить меня и доложить в Москву – мол, выехал. Но я-то знаю, что значит сейчас тащиться по железным дорогам через три страны Европы, которая все еще никак не придет в себя после войны. Нет, такой роскоши я позволить себе не могу. Договариваемся: меня отправят первым самолетом, как только аэродром откроется.
И вот сейчас сижу уже третьи сутки в огромном номере «люкс» гостиницы «Болгария», что напротив царского дворца. Дворец этот маленький, весь спрятанный за зеленью парка, и где-то там в раззолоченных с провинциальным шиком покоях живет, ожидая своей судьбы, девятилетний царь Семеон со своей мамашей красавицей итальянкой Джиованной. Ходил я во дворец с одним из регентов Тодором Павловым, который известен нам, советским людям, как интересный ученый философ Досев. И царенка этого видел – хорошенький чернявый мальчишка с миловидным умным личиком. Бегал он взапуски с собакой по теннисному корту. И, глядя на симпатичного этого мальчугана, невольно думал: «Угораздило же тебя, парень, родиться в середине беспокойного двадцатого века с такой ерундовой и канительной профессией: царь. Вырос бы хорошим инженером, агрономом или там врачом, а то вот сиди за высоким забором, слушай гневное кипение площадей и чувствуй себя какой-то маленькой фишкой в большой, непонятной, а может быть, и страшной для тебя игре».
Из номера моего слышно, как на площади гремят оркестры. Рабочие пришли сюда с окраин. Приехали крестьяне в расшитых шубах, в шапках, украшенных цветами. Празднуется победа Народного Фронта. Внушительная, убедительная победа. Эх, какую бы книгу обо всем этом можно было написать! Хорошую книгу под названием «Братушки». Но такова уж, видать, жизнь репортера. События накатываются волна за волной, и каждая последующая почти начисто смывает следы предыдущей. Нелегкая и неблагодарная в общем-то профессия. Но и сейчас вот, на развалинах очередного замысла, говорю, что ни на какую другую я ее не променяю.
Автор статьи: Великанова Юлия.
