Ответы постоянно недоступны

Как нет человека, который бы не читал Библию, так нет автора, который так или иначе не обращался бы к библейской теме. Иван Царицын переворачивает библейскую историю вверх тормашками, его Адам убивает Еву с младенцем, тем самым пытаясь обнулить первородный грех и само человечество — но жизнь этим оказалось не остановить. Просто все теперь будет существовать неназванным без человека. Конечно, у Бога для всего есть неозвученные имена. Это история о важности языка для мироздания, и о том, что то Слово, что было в начале, нужно для наречения и осознания всего, что есть в мире. «Что имеем, не храним», гласит пословица. Простой, практически первобытный слог первого рассказа органичен для описываемого сеттинга. И. Царицын описывает антипод живой воды: у него это «гнилая вода». В России есть «гнилое море» — озеро Сиваш, веющее тлетворным духом болота и разложения, и оно сразу вспоминается при попытке оживить перед глазами это произведение. Из сомнительных моментов: хребты все-таки у гор, не у скал, а перевалы вряд ли бывают какими-то, кроме горных; лексические повторы в духе «звездное небо. Звездное небо…» — легко во втором случае заменимы словами «оно». «Пути Бога — не наши пути», отсылает нас название к пословице «неисповедимы пути Господни». А путь человечества оказался исповедим, ведом его же слабостью. Рассказ — развернутая метафора «спасение утопающих — дело рук самих утопающих». Адам утонул еще в своей мысли о том, как он избавится от Евы. Потом — в ее крови. И лишь потом — в гнилой воде. Ибо мысль первее слова, и это произведение — о мысли и его страшной силе. Конечно же, убийства Евы не происходило в реальности. Иначе ничего и никого не было бы. Это была мысль. В то время между нею и Словом еще не было разницы.

Рассказ «Последний человек на Земле» представляет собой оммаж первому, через много веков, если бы Адам тогда Еву все-таки не убил. Царицын предлагает нам мультивариантную вселенную. Сад, о котором говорится в этом рассказе — «дикой красоты, необузданный, первобытный» — отсылка к Эдему. Снова. И там же белая церковь как доказательство Бога — рукотворное. Главного героя попеременно соблазняют всевозможные персонажи — то старик, то девушка, то ребенок, все это морок его воспаленного сознания, которое отчаянно пытается подсказать ответы на вопросы. Ответы не находятся. Но приходят подсказки: «даже собака была для чего-то нужна», появляется желание попросить прощения — безадресное, обрывочное; это рассказ о фрагментарности, мучительности и неотвратимости катарсиса. О том, что прозрение не приходит сразу: «Ага! А я все понял!», но бывает именно таким — тягучим, медленным, с откатами, как волны. И ребенок, спустившийся к реке — уж не отголосок ли это Адама, который в первом рассказе утрамбовывает себя в гнилую воду, потому что сам — гнилой? Рассказ оставляет сомнительное послевкусие: все для чего-то было нужно, но все так легко обессмыслить — труды и деяния, подвиги и свершения, можно кинуть в огонь — а все равно вспомнится только собака, с которой играть, и первозданная гармония природы, которой и воспоминаний-то человека не нужно, и человеческих с нею игр — она просто была, есть и будет, породит всех людей и вберет их обратно, и для всех хватит места.

Третий рассказ, «Когда враги мертвы», начинается с отвратительной сцены про жирных роящихся мух и ампутированные конечности. Оливковое дерево за окном — это тоже один из символов Бога, мучительно и горько недостижимых. Это часть болезненного триптиха И. Царицына о бессмысленности человеческих подвигов. Все эти подвиги, деяния, свершения оплачены немыслимой ценой. Мух не было бы, не будь ампутированных ног и трупного яда. Человек сам себе и причина и следствие происходящего. Да, лирический герой заслужил медаль — но какой ценой? Для чего эта награда, это золото, если невозможно даже открыть окно и вдохнуть запах природы, за которую бился? Но и не биться наверняка этот герой не мог.

Это трилогия бесконечно болящих в самом человечестве вопросов, ответы на которые то лежат в сырой земле под ласковым мхом, то роятся трупными мухами, то сгорают в огне или уходят под воду — то есть постоянно оказываются недоступны. Это трилогия нехватки и сожаления о том, что человечество таково и больше никаково.

Стефания Данилова: личная страница.

Иван Царицын. Родился в 1991 году в Севастополе. По образованию судовой электромеханик. С детства очень любит литературу. Сменил много мест работы и профессий. Выкладывает творчество в социальных сетях. Большая часть посвящена малой родине – Крыму, также старается писать в разных жанрах.